Перед судом ареопага предстали двое: я и вечность.
Свидетель – старая собака – хвост в придорожных репяхах.
Она сидела у забора на остановке и беспечно
Чесала ухо задней лапой, взирая на ареопаг.
Суд состоял из трёх старушек, двух школяров седьмого класса,
Пенсионера в старой шляпе и пары свеженьких мамаш.
Мамаши знали всё про вечность – она болталась в их колясках,
Зевала, пукала, пищала и оживляла антураж.
Старушки поклонялись Богу – их вечность в этом состояла
Они готовились к блаженству и преуспели, как смогли,
Я их в девичестве не видел и не держал край одеяла,
Но по известным мне приметам они себя не берегли.
Двум семиклассникам гитара казалась верным атрибутом
Свободы, равенства и братства, способным к небу возносить.
Она в свои тринадцать знали – владеть гитарой очень круто,
Во всех дворах и подворотнях гитара ценный реквизит.
Пенсионер слова запомнил о том, что был сплочён навечно.
Когда-то, видимо, сплотили, а расплатиться – денег нет.
Остались дураки, дороги и долгие пустые речи.
Не доверяйте слепо власти – пенсионерам мой совет.
Пришли автобусы, мы сели. Кто – на попутный, кто – на встречный,
За исключением собаки, не покидающей земли.
Её хозяин отлучился, то ль за границу, то ли в вечность,
А объяснить всё это толком собаке люди не смогли.
Все возвращаются обратно. Собака верила – вернётся,
И в этом смысл и радость жизни, собачьей жизни небольшой.
Не уходи, и будет солнце, и хвост пропеллером взовьётся,
Поймёт хозяин – жить с собакой на свете очень хорошо.
Он пред собакою нагнётся, и без команды даст ей руку,
И снова будет всё, как было, и то удастся, что никак.
А я не верю в эту вечность, и двигаясь в кругу по кругу,
Я верю в собственное счастье, а также в случай и собак.